Родился о. Сергий 24 марта 1868 г. в Любляне Словенской. Его родители происходили из древних русских дворянских родов.

В 1888 г. он окончил лицей в Москве, а затем поступил в Духовную академию, получил аттестат зрелости и диплом об окончании богословского факультета с отличными оценками, особенно преуспев в истории и литургике.

То же самое можно сказать и о богословских вопросах. Он изучал эти вопросы не столько умозрительно и отвлеченно (ибо считал, что такой подход — игра довольно-таки опасная, т.к. ум человеческий может с легкостью принизить вещи божественные и сверхъестественные до уровня своего ограниченного понимания), сколько в их историческом и документальном плане. Из его признаний можно было сделать вывод, что эти знания, почерпнутые из хорошо изученных первоисточников, и привели его к исповеданию католической веры.

Он был рукоположен в православного священника в Пензе и получил золотой крест в знак особой милости и расположения императора.

В силу этого посвящения он вынужден был подчиниться традициям Православной Церкви и вступить в брак. У него было двое детей: мальчик и девочка. Но супружеская жизнь была тягостна о. Сергию, и, как только появилась возможность, он отдалился от жены и детей и виделся с ними лишь изредка, а после большевистской революции вообще потерял их из виду.

В 1905 г. он был направлен в качестве священника Русской Православной Церкви во Францию и служил в По и Биарицце до середины 1907 г.

Во время своего пребывания в России и за рубежом о. Сергий не упускал ни единой возможности, чтобы совершить паломничество к наиболее известным святыням Европы и Азии. Наибольшее удовлетворение в Москве он испытывал от посещения греческого монастыря и присутствия на его богослужениях, которые, как он мне не раз говорил, совершались с максимальным соблюдением всех канонов, предписанных Типиконом. Здесь он встретил старца Герасима, к которому всегда относился с большим почтением из-за его святости и набожности. Фотография о. Герасима стояла на его письменном столе.

Бедные русские! По отношению к ним он выбирал не самые мягкие выражения. Может быть, потому, что, будучи сам их роду-племени, свои симпатии о. Сергий отдавал грекам, которые, как он не без основания утверждал, сохранили истинный дух и подлинную интерпретацию византийской Литургии.

Типикон он знал досконально, наизусть. Тропари из Типикона, читаемые при службах по случаю какого-либо церковного праздника, он мог цитировать во множестве, так же как и описать все подробности обряда Св. Причастия или посоветовать, какую молитву следует читать в том или ином случае. Чтобы быть хорошим монахом или священником, не обязательно, говаривал он, обладать большой ученостью: достаточно

Впервые я встретил о. Сергия в августе 1907 г. в Монтефьоло близ Аспра Сабина, где проводили летние каникулы воспитанники Греческого колледжа. Самые пожилые из них должны помнить приезд этого таинственного православного русского священника, который уединялся в келье с о. Уго Гаиссе-ром и о. Плачидо и часами вел с ними беседы.

Очень скоро причина этих секретных собеседований стала известна всем. После зрелого размышления и анализа и вполне осознавая свои действия, о. Сергий принял решение перейти в Римско-Католическую Церковь, убедившись, что только она обладает полнотой апостольской первоначальной веры.

Он вернулся в Париж, чтобы сообщить о своем шаге светским и церковным властям, а также написал письмо Его Величеству императору, объяснив мотивы своего перехода в католичество и отказ от должности капеллана со всеми выгодами и привилегиями, которые она давала.

С этого времени о. Сергий стал близким другом учащихся Греческого колледжа. Он мог теперь распоряжаться своей судьбой, а посему решил обосноваться в Риме, куда и прибыл в начале 1908 г. в сопровождении своей служанки-француженки Анны Лаберте, остававшейся рядом с ним долгие годы.

С какой радостью и с каким старанием служил там о. Сергий в канун праздников, в воскресные и праздничные дни! Ему помогал небольшой хор, а неутомимая Анна выступала в роли старосты. Несколько раз мне посчастливилось прислуживать ему, и я многому научился у этого несравненного мастера ведения Литургии.

2 февраля 1914 г. в этой же церкви он отмечал 25-летие своей священнической хиротонии. О. Серафим из Коллепардо, капуцин, произнес по этому случаю короткую речь в присутствии многочисленных друзей и знакомых о. Веригина.

После присоединения к Апостольскому Престолу о. Сергий вел очень простую и скромную жизнь, особенно в последние годы. Проблемы питания или одежды абсолютно его не беспокоили. На материальную сторону жизни он не обращал никакого внимания и плохо разбирался в самых элементарных житейских вещах. Если бы рядом не находилась добрая и преданная Анна Лаберте, кто знает, сколько бы раз он оставался без гроша в кармане и в платье, превратившемся в лохмотья!

Зато у него была вера — вера живая и несколько наивная.

Он верил, что вода, освященная в день Богоявления, которой он всегда держал целую склянку, не должна и не могла испортиться в течение всего года.

До того как ему пришлось, чтобы прокормиться, продать свой “Пролог” на древнеславянском языке, он имел обыкновение ежедневно читать эту книгу. Он знал почти наизусть жития святых, содержащиеся в двух толстенных томах, и нередко рассказывал потрясающие агиографические истории или иллюстрировал какую-нибудь догматическую истину притчами, похожими на сказку. Эта чудаковатость, а также вид человека, чуждого чувственному миру, вызывали кое у кого улыбку или недобрую усмешку. Однако несмотря на эти странности душа о. Сергия Веригина сохраняла почти детскую чистоту, была сосредоточена на высшей правде, и тот, кому удавалось проникнуть сквозь этот внешний слой, находил глубокую мудрость о. Сергия в делах мирских и божественных.

Закончу свое повествование забавной историей, которую мне рассказал Его Преосвященство монсиньор Шептицкий.

Монс. Шептицкий приехал в Рим где-то в 1912 или 1913 г. В первый же день к нему пожаловал с визитом о. Сергий, взволнованный, со следами испуга на лице, и сказал: неслыханные, невероятные вещи совершаются в Риме против приверженцев восточного обряда. Митрополит спросил, о чем идет речь. И тогда о. Сергий поведал ему такую историю. Тяжело заболел один из воспитанников Греческого колледжа. О. Сергия вызвали, чтобы отправить необходимый обряд соборования, но, не найдя необходимых по правилам семерых священников, удовлетворились двумя или тремя бенедиктинцами Греческого колледжа. Они уже дошли до чтения-четвертого Евангелия, когда бенедиктинец о. Александр Элий его прервал: заканчивай, заканчивай, сказал он, я теряю сознание, а наш больной умрет раньше, чем закончится церемония.

Тон и смятение о. Сергия, добавил монс. Шептицкий, так меня рассмешили, что и о. Веригин присоединился к моему смеху и согласился со мной, что дело объединения Церквей в этом случае никак не было скомпрометировано.

Вскоре у о. Сергия среди ночи случился церебральный паралич, вызванный, как сказал врач, интоксикацией крови, которую спровоцировала печка, работавшая на мазуте и горевшая день и ночь в маленькой спальне о. Сергия.

К вечеру у о. Сергия резко поднялась температура, но ничто не предвещало близкой катастрофы. Однако ночью, примерно в 2 часа 15 минут, силы оставили его, и он вручил свою прекрасную и чистую душу Богу.

В пятницу, 18 февраля, над гробом о. Сергия была отслужена Литургия, в которой принимали участие все священники византийского обряда, друзья и знакомые покойного. Прах его был погребен в могильном склепе Греческого колледжа.

Упокой же со святыми, Господи, душу раба Твоего и нашего брата, достойного блаженства и вечной памяти!

Перевел с итальянского В. Сафонов

Журнал "Истина и Жизнь" № 7-8 за 1993 год