Русская Греко-Кафолическая Церковь
Это перевод с польского записи сестры Иосафаты, терциарки ордена св. Доминика восточного обряда, впервые напечатанные в львовском ежемесячнике “Школа Христова” в 1938 году.
Из советского “красного рая” изредка доносится какой-нибудь тревожный голос. Один из них принес важное для католиков известие о том, что в 1936 году в Москве, в Бутырской тюрьме, умерла основательница и первая настоятельница общины сестер-доминиканок
III Ордена восточного обряда в России — мать Екатерина Абрикосова. Вначале она занимала видное место в молодом католическом движении в Москве, но затем по идейным соображениям перешла в восточный обряд. Будучи признанной врагом советского строя, 13 лет провела она в различных тюрьмах, пока наконец в одной из них не закончила свою монашескую жизнь как истинная мученица за веру.
Анна Абрикосова в молодости
Анна Ивановна Абрикосова родилась в известной на всю Россию семье богатых московских купцов. Поначалу была православной. Закончив в
Москве гимназию, она уехала в Англию, в Кембриджский университет. Через некоторое время вышла замуж за своего двоюродного брата Владимира Абрикосова. В декабре 1908 года в Париже после предварительной подготовки, полученной у викария прихода св. Марии Магдалины и настоятельницы сестер, работавших там, Анна Ивановна перешла в католичество. В 1909 году католиком стал и ее муж.Вернувшись в Москву, супруги начали миссионерскую деятельность в среде российской интеллигенции. Супруги Абрикосовы были прихожанами церкви свв. Петра и Павла до конца 1917 года, и все это время они занимали ведущее положение в группе русских католиков и в обществе московской элиты. Они отличались превосходным общим и богословским образованием, глубокой духовной жизнью, высокой культурой.
Будучи людьми состоятельными, располагая большими возможностями, они предоставили свой дом для религиозных собраний, на которых встречались католики независимо от их достатка и положения в обществе. Царившая там атмосфера напоминала ту, которая была в домах римских патрициев в первые века христианства, где во имя Христово всех
— от рабов до патрициев — принимали как желанных гостей. На таких собраниях обычно читали вслух отрывки из религиозных сочинений, молитвы розария или совершали Крестный путь. Пока муж беседовал с гостями на философские и догматические темы, Анна Ивановна любила поговорить о мистике, аскезе и истории Церкви. Бывали на этих собраниях и католические священники.
Анна Абрикосова
В гостеприимном доме Абрикосовых особенно
выразительно выделялся прекрасный облик Анны Ивановны. Она была спокойна, величава, располагала к себе. В ней не было и тени претенциозности, свойственной богатой московской среде. Ее отличали высокая культура ума и сердца, свобода и полет воображения, и было ясно, что вся ее жизнь направляется высшими принципами и что роскошная обстановка — только внешняя оправа, временно используемая как средство служения Богу. Анна Ивановна была довольно высока, крепко сложена и имела незаурядную внешность: светлая шатенка с орлиным носом и выразительными глазами; складка губ свидетельствовала о силе характера, а улыбка — о доброте и душевном спокойствии. Говорили, что ее профиль был похож на профиль Савонаролы. Одевалась она очень скромно.Свободно владея четырьмя европейскими языками, зная к тому же латинский и греческий, Анна Ивановна продолжала заниматься своим образованием и изучением богословия. Она постоянно углубляла свой внутренний мир, умея, однако, сочетать чувство действительности с высшими принципами, что, в общем, встречается весьма редко. Она обладала большой наблюдательностью и психологическим чутьем. Благодаря этим качествам она смогла стать прекрасной духовной руководительницей. Ее доверительные беседы с людьми, серьезно интересовавшимися религиозными проблемами, многим помогли перейти в католичество.
Лето 1913 года супруги Абрикосовы провели за границей. В Риме они были приняты на частной аудиенции Святым Отцом Пием
X, который проявил живой интерес к их работе в Москве и подарил им на память свой портрет с автографом и апостольским благословением. В том же году в Париже они вступили в III Орден св. Доминика. Вернувшись в Россию, супруги еще энергичнее развернули миссионерскую деятельность.Анна Ивановна собирала около себя молодых девушек — студенток, учительниц, учениц консерватории, которые образовали кружок, где вместе с ней изучали католическое вероучение. Переход из православия в католичество обычно был связан с большими трудностями и неприятностями. Следовало уведомить об этом церковные власти, которые, как правило, через православного иерея пытались отговорить от этого шага желающего сменить вероисповедание. Кроме того, часто родители или родственники были против этого, поэтому некоторые девушки были вынуждены
покидать родной дом и порывать с семьей. В таких случаях Анна Ивановна проявляла неустрашимую отвагу, беря на себя ответственность за них, советуя девушкам ради высших целей не бояться оставить дом и семью. Совершенно очевидно, что родители и родственники устраивали ей неприятные “сцены”, очерняли и обвиняли ее перед властями. Но, несмотря на это, некоторым из своих духовных дочерей Абрикосова даже предоставляла приют в своем доме. Расставшись с обеспеченной жизнью из идейных побуждений, многие из них впоследствии находили работу и возможность заработка. Более того, Анна Ивановна старалась зиантересовать руководимых ею девушек доминиканскими идеалами, и вскоре некоторые из них были приняты в III Орден священником-доминиканцем из французской церкви св. Людовика. К этой церкви тяготели многие московские католики, в большинстве своем хорошо знавшие французский язык. Они пользовались французскими молитвенниками и религиозной литературой.Постепенно образ жизни в доме Абрикосовых стал меняться: исчезли излишний комфорт и богатство, из многочисленной прислуги осталась только одна служанка, часть комнат занимали
девушки. Собирались на общие молитвы, предписанные для терциарок, и общие чтения. Анна Ивановна неутомимо и последовательно шла вперед в своем духовном развитии. Именно в тот период они с мужем принесли обет чистоты. В усложнившихся материальных обстоятельствах, которые впоследствии сменились нищетой, Анна Ивановна неизменно сохраняла необычайную свободу духа, всегда руководствуясь только религиозными соображениями.
Матушка Екатерина (Абрикосова)
До 1917 года супруги Абрикосовы вместе с группой новообращенных москвичей-католиков оставались в латинском обряде. Но вскоре по совету высших католических иерархов — епископа Цеплака и митрополита Шептицкого — Владимир Абрикосов был рукоположен во священники восточного обряда. Одновременно с ним приняла этот обряд и вся группа русских католиков. Так возник приход восточного обряда в Москве, его часовня находилась в доме Абрикосовых. Вскоре и Анна Ивановна со своими духовными дочерьми перешла в восточный обряд. Этот поступок она совершила вполне осознанно, по нескольким соображениям: во-первых, это отвечало замыслу Святого Отца, во-вторых, было необходимо расширять миссионерскую деятельность и, в-третьих,
она стремилась принести как можно большую пользу духовному благу своей родины.Новый приход начал планомерную работу над углублением знаний в области католического вероучения, внутренней жизни общины, а также развернул апостольскую деятельность, в результате которой многие люди обратились в католичество. Группа терциарок св. Доминика тоже была преобразована в общину восточного обряда, во главе которой встала Анна Ивановна, взявшая монашеское имя своей любимой святой, Екатерины Сиенской. Все называли ее матерью. Она самоотверженно заботилась о сестрах. Весь свой дом и все свое время она отдавала общине. Даже ее собственная комната служила палатой для больных. Община постепенно росла, и в ней уже было 25 сестер.
Тем временем в России произошла революция 1917 года. Наступили тяжелые годы: гражданская война, нужда, голод, все усиливавшаяся тирания большевистских властей. В конце 1922 года о. Владимир и целый ряд профессоров и ученых, нежелательных для советской власти, были высланы за границу. Анна Ивановна могла выехать вместе с мужем, но, несмотря на всю любовь к нему, она предпочла остаться на своем посту до самой смерти. Она была
духовной руководительницей не только сестер, но и многих мирян из прихода. Уже тогда она являла собой пример неколебимой веры, благоразумия, мужества и благочестия. Ее не могли испугать никакие трудности, она мужественно смотрела в будущее и вела к нему своих духовных дочерей. Анна Ивановна продолжала принимать в орден новых сестер, если видела в них монашеское призвание. Поскольку она понимала, что впоследствии им могла грозить тюрьма, то вначале она всегда предупреждала их о возможных преследованиях и испытаниях. Многие считали мать Екатерину холодной, но молодые доминиканки и прихожане хорошо знали ее чрезвычайную доброжелательность, деликатность и благородство по отношению к людям.При приходе была создана небольшая школа на 20 человек детей, которых опекали сестры. Мать Екатерина очень любила детей, позволяла им приходить к ней в любое время, придумывала для них развлечения. Они в свою очередь просто обожали ее.
Община жила очень скромно, на средства, заработанные сестрами в различных учреждениях. С приходом советской власти супруги Абрикосовы лишились средств к существованию, но это ничуть не помешало интенсивному развитию их духовной жизни. Мать Екатерина по-прежнему много училась и читала, переводила на русский язык большие сочинения догматического и мистического характера, а также жития святых, которые перепечатывались на машинке, чтобы ими могли пользоваться прихожане, не знавшие иностранных языков. Она сама написала несколько оригинальных работ, в том числе наставления для сестер, а также размышления, связанные с ходом литургического года и доминиканскими праздниками. Вот такой напряженной духовной и интеллектуальной жизнью жила община с 1920 по 1923 год. О ее членах говорили, что они “торопятся жить”, как бы желая накопить возможно больший запас знаний и духовных сил в предчувствии того, что должно было наступить. В 1923 году сестры-доминиканки непрерывно, днем и ночью сменяя друг друга, молились в своей часовне. Они поклонялись Святым Дарам. Приближался конец их тихой жизни у ступеней алтаря Господня, приближались огненное испытание и долгий Крестный путь.
В ноябре 1923 года были арестованы настоятельница прихода католиков восточного обряда мать Екатерина, почти все сестры-доминиканки и многие активные прихожане. Часовня была опечатана большевистскими властями. Следствие длилось шесть месяцев. Четыре из них мать Екатерина провела в отдельной камере внутренней тюрьмы на Лубянке. Допрашивали ее и сестер одни и те же следователи, создавая таинственную атмосферу во время допросов и придавая им торжественный характер, чтобы оказать давление на психику заключенных. Серьезность и достоинство, с которыми держалась мать Екатерина, производили впечатление даже на большевиков. На допросе одной из сестер следователь сказал: “Ваша матушка — личность незаурядная, жаль только, что она не коммунистка”. Не раз следователи заводили с матерью Екатериной теоретические беседы, например, о положительных сторонах материалистического и религиозного мировоззрений. Это делалось, разумеется, преднамеренно, в целях следствия, чтобы понять, насколько опасна она для советского общества, и в соответствии с этим определить ей наказание.— Мать Екатерина всегда выражала свои убеждения ясно и отчетливо, мужественно и бесстрашно. Это было своеобразное и героическое исповедание веры в секретных кабинетах жестокого ГПУ.
В конце следствия мать Екатерину перевели в Бутырскую тюрьму, где
она оказалась в общей камере с несколькими сестрами и другими заключенными. Радость встречи была огромна. С этого времени они старались, насколько возможно, и в тюрьме строго следовать правилам монашеской жизни. Мать Екатерина предлагала им темы для размышления, вместе вполголоса читали они доминиканское правило и молитвы розария. К ним присоединялись и некоторые католички латинского обряда, сидевшие в той же камере. Все они называли Анну Ивановну матерью.Перед Пасхой 1924 года мать Екатерину и почти всех сестер поместили в одной камере. В этом они усматривали особую милость Божию. Они были уверены, что Господь дал им встретиться, чтобы приготовиться к ожидавшей их разлуке, к новым испытаниям и мучениям. Они знали, что их ждет тюрьма, концентрационный лагерь или ссылка. Мать Екатерина с непоколебимой верой ожидала решения своей дальнейшей судьбы, стараясь внушить мужество своим духовным дочерям. Проводя с сестрами великопостные реколлекции, она показала им, что настало время в их жизни отдать себя Богу, пришла минута осуществить свое призвание. В день св. Екатерины Сиенской (30 апреля) сестры обновили перед матерью свои обеты. Несмотря на просьбы многих из них, мать Екатерина позволила им принести только временные обеты, а не вечные.
В середине мая всем вручили приговоры. Сестры попросили зачитать их мать Екатерину. Это была волнующая минута — все в камере, даже незнакомые женщины, плакали. Мать Екатерина была осуждена на 10 лет тюрьмы со строгой изоляцией, сестры получили от 3 до 10 лет тюрьмы, лагеря или ссылки. Ни одна из них не была освобождена.
В начале июня 1924 года мать Екатерина и несколько сестер были отправлены этапом в Западную Сибирь, в женское отделение Тобольской тюрьмы. Тобольск издавна являлся местом ссылки русских и польских политических узников. Некоторые из сестер были оставлены там на свободе, но мать Екатерина провела в суровом заключении 5 лет. Вначале ее поместили в общую камеру с уголовными преступницами. Это было чрезвычайно тягостное общество, но Анна Ивановна сумела так сохранить свое достоинство и так построить отношения с сокамерницами, что заключенные вскоре полюбили ее, относились к
ней с уважением и даже заботились о ней. Они не позволяли ей заниматься физической работой: сами вместо нее мыли, убирали и стирали. Видя, что матери Екатерине отказано даже в тех льготах, которыми пользовались они, сокамерницы однажды обратились к тюремному начальству с просьбой уравнять ее в правах со всеми.Такая популярность матери Екатерины привела к тому, что ее изолировали и перевели в одиночную камеру. С тех пор ей предстояло провести в одиночестве все годы заключения, чему она была даже рада. Ее бывшие сокамерницы, сохраняя к ней добрые чувства, присылали Анне Ивановне цветы и всякую зелень, которую собирали на тюремных огородах. Иногда они встречались на прогулке в тюремном дворе.
Камера этой необычной узницы имела своеобразный вид: всегда прибрана, столик накрыт чистой скатертью, над столом и койкой — живые и сухие цветы и листья. Сама мать Екатерина оставалась в тюрьме спокойной, ясной, как бы даже торжественной. Не раз высшие чины из московского ГПУ, приезжавшие в тюрьму с проверкой, бывали удивлены, увидев эту камеру. Но больше их поражал полный достоинства облик узницы. Кто-то из них даже заметил, что хорошо живется заключенным в Тобольске, если женщины здесь больше похожи на придворных дам, чем на узниц.
Одним из наказаний за несовершенное преступление был запрет читать религиозные книги. Разрешалось читать только газеты, журналы и светские книги. В течение первых двух лет заключения мать Екатерина вела оживленную переписку с сестрами, для которых ее письма были огромным утешением в их страданиях. Но затем ей запретили всякую переписку, кроме 3-4 писем в год, касающихся только ее материальных нужд.
Через 5 лет, в 1929 году, мать Екатерину перевели в Ярославль, в политический изолятор. Еще с давних времен в городе на Волге содержались исключительно политические. Ярославский изолятор был и есть наиболее суровое режимное учреждение в плане изоляции узников друг от друга и от внешнего мира. Мать Екатерина провела там около 8 лет жизни (1929 — 1936 гг.) с перерывом в полгода. Большинство политических заключенных, осужденных на 5 — 10 лет, содержалось в одиночках. Они были обречены на полное бездействие. В отличие от концентрационных лагерей, где люди валились с ног от непосильной работы, здесь они обессилевали от отсутствия какого-либо занятия. Предельно ограничена была и переписка. Допускалось только 2-3 письма в год с разрешения
ГПУ, где заранее собиралась информация о человеке, которому собирался писать заключенный. Поэтому в течение долгих 8 лет мать Екатерина не написала никому ни одного письма — она не хотела подвергать близких ей людей опасности преследования. С большими трудностями получали заключенные Ярославской тюрьмы посылки или деньги. Только от Красного Креста матери Екатерине иногда приходила материальная помощь с воли.
Так же как и в Тобольске, поведение матери Екатерины здесь отличалось полным достоинством. Она не причиняла никаких хлопот тюремной администрации, и поэтому с ней сравнительно неплохо обращались. Ей даже предложили перейти в камеру, где сидело 2-3 человека, подобранных, разумеется, ГПУ. Однако она отказалась, прося оставить ее в одиночестве.
Во всех советских тюрьмах запрещается отправлять какие-либо религиозные обряды. Даже больные или умирающие узники лишены духовного утешения в принятии святых таинств. На протяжении всего пребывания в Ярославской тюрьме мать Екатерина тоже была лишена святого Причастия, и только иногда исповедовалась, встречая на прогулке католических священников. Их было много среди заключенных. Она разговаривала с ними, несмотря на надзор охранников.
Из-за отсутствия контактов с внешним миром Анна Ивановна испытывала недостаток в самых необходимых вещах, например, белье, которое полностью износилось. Она вынуждена была обращаться за помощью к другим заключенным, получавшим посылки от родных через Красный Крест. Но даже в таких условиях мать Екатерина умела сохранять достойный облик. Она была одета обычно в темное платье с белым воротничком и манжетами, которые сама стирала в камере или бане.
Большую часть дня она проводила в молитве. Не имея возможности пользоваться книгами, читала по памяти доминиканское правило, ежедневную литургию, трижды полный розарий и Крестный путь. Для заключенного очень важно знать наизусть некоторые псалмы и тексты из Библии. Они дают материал для размышления и молитвы, их вдохновенные слова поддерживают в минуты духовного кризиса, утверждая в душе веру и упование на помощь Божию.
В конце 1931 года мать Абрикосова заболела. У нее обнаружились симптомы рака груди, необходима была операция. Ее перевели в Бутырскую тюремную больницу в Москве. После благополучной операции ее отпустили на свободу, и в один прекрасный день, в конце 1932 года, она оказалась за воротами тюрьмы, не зная, куда пойти. Было утро, и прежде всего она зашла во французскую церковь, радуясь возможности поблагодарить Бога за оказанные ей милости. Квартира Абрикосовых была конфискована ГПУ, близким людям она боялась навредить, поэтому Анна Ивановна зашла в представительство Красного Креста, а потом остановилась у знакомой. Она находилась под постоянным надзором и должна была регулярно регистрироваться. В это же время из изгнания вернулись три сестры-доминиканки. Их радость от встречи с настоятельницей была огромной. Жить в Москве матери Екатерине запрещалось, и с одной из сестер она поселяется в провинции, на Волге. Она успела лишь немного передохнуть. В один из приездов в Москву на консультацию к специалисту ее попросили побеседовать с двумя комсомолками, которые серьезно интересовались религиозными проблемами. Возможно, они рассказали об этом кому-то из своих знакомых, так как это стало известно ГПУ. Мать Екатерина была вновь арестована и брошена в тюрьму. На
этот раз ее обвинили в оказании деморализующего влияния на коммунистическую молодежь. Она снова отправилась в ярославский изолятор. Анна Ивановна просидела там до 1936 года, почти до самой смерти. Состояние ее здоровья постоянно ухудшалось, со времени заболевания раком она не могла спать. Когда отек, вызванный болезнью, стал распространяться на лицо, ее снова поместили в Бутырскую тюремную больницу, где она умерла 23 июля 1936 года в возрасте 54 лет. Подробности последних мгновений ее жизни нам неизвестны. Едва ли у нее была возможность исповедоваться и причаститься перед смертью. Умирающих выносили в особую палату, где последние часы их жизни проходили в присутствии одних лишь тюремных служащих. Тела умерших родным не выдавали. Неизвестно даже, где они похоронены. По полученным сведениям, тело матери Екатерины кремировали.Внимательно вглядываясь в жизнь Матери Екатерины Абрикосовой, мы видим, что она была как бы "жертвой всесожжения". Она должна была обладать поистине героическими добродетелями и совершать героические акты любви к Богу, чтобы устоять в столь долгом самопожертвовании и страдании.
В первой половине своей жизни она отдала Богу богатство, светскую и интеллектуальную карьеру, наконец, любимого мужа. Затем — личную свободу, возможность общения с природой, здоровье, любимое апостольское дело и своих духовных дочерей. При такой жертвенности она лишена была даже той земной радости и утешения, какими являются на земле Месса, св. Причастие, все церковные богослужения. В последний период жизни, который можно назвать восхождением на Голгофу, мать Екатерина испытала полное одиночество, невероятные физические страдания, невозможность приобщаться святым таинствам. В течение 13 лет она жила в обстановке, унижающей человеческое достоинство. Даже после смерти тело ее не было предано земле, а прах остался в руках ее гонителей.
Жизнь и смерть матери Екатерины — это участие в крестных страданиях Христа. Факт ее смерти не омрачает нашу веру, но делает ее еще сильнее и крепче, ибо доказывает, что даже в наше время борьбы с Богом и Церковью, даже в такой совершенно безбожной среде живут души героической святости и глубокой одухотворенности.
Журнал
“Истина и Жизнь” № 5 за 1992 год